Почему потомки русских эмигрантов берегут родной язык лучше, чем мы в России?
— …А теперь поговорим о русском языке, — произнёс диктор Волгоградского радио и уступил микрофон гостье программы «Диалог». Это была директор НИИ истории русского языка Волгоградского государственного университета, доктор филологических наук, большой знаток и тонкий ценитель «великого и могучего», известный не только в учёном мире, но и области человек — Софья Петровна Лопушанская.
Слава Богу, подумалось, наконец-то! А то ведь ещё в прошлом году Президент В.В. Путин объявил 2007-й годом русского языка, а в СМИ, как и обществе в целом, никаких заметных «движений» в этом отношении так и не последовало. Хотя заинтересованные ведомства, в первую очередь министерства образования, культуры, печати и массовых коммуникаций, их структуры на местах после столь высокого благословения, казалось, должны были ринуться на спасение исконных норм нашей словесности в письме и речи — всё ещё, к счастью, теплящихся, незагубленных до конца ультрамодной псевдофилологией. Но нет, не ринулись. Более того, кое-кто делает вид, что не заметил обеспокоенности Президента, который, кстати, владеет русским языком лучше, чем иные профессиональные словесники. Как иначе объяснить тот факт, что едва В.В. Путин озвучил свою инициативу в данном вопросе, как государственное радио, раньше всегда служившее образцом лингвистики, зачастило, скажем, новомодной рубрикой «интерактивное ток-шоу»? И не говорит ли это о том, что языковый эрзац рождается не столько во дворах, сколько как раз там, где, по сути, должны свято блюсти родную речь в поученье той же улице?
Вот какое горькое признание сделал недавно живущий за границей русский человек, дворянин, граф Пётр Шереметев. Он часто бывает в России и стал замечать, что состояние русского языка в нашей стране катастрофически ухудшается с каждым годом. Там, во Франции, где живут многие потомки наших эмигрантов даже далёкой уже первой волны, русский язык в их кругу, но в окружении чужого языка сохранился лучше и чище, чем в самой России. Как же нам не стыдно!
Граф Пётр Шереметев, по сути поставивший нам всем двойку по русскому, постигал умопомрачительные изъяны в современной словесности России конечно же не в дешёвых кабаках, куда ему, человеку весьма интеллигентному и воспитанному, не к лицу заглядывать. Тогда где же? О, да этим сквозит вся наша публичная политика, включая чиновничество и прессу, только слушай да читай. И режущие русский слух несуразные изыски на русском же радио вроде «интерактивного ток-шоу» (простите, а что это?) — лишь цветики.
Вот каковы заключения самой С.П. Лопушанской. Так называемая ненормативная лексика, составляющая лишь 2-3 процента нашей словесности, стала в современном русском языке доминировать! И когда осознаёшь, что эти жалкие проценты словесной плесени затягивают чистоту и красочность исконных норм письма и речи, становится не по себе. То, что всегда указывало на место, нынче указывает на время («где-то в семь вечера»). Слово «порядок» вдруг обрело округляющее содержание («порядка двух тысяч»). Если кому-то не до шуток, то, значит, «полный серьёз». Услышал по телевидению слово «кабмин» и подумал: а это ещё что за бяка? Оказывается, кабинет министров, чем-то тюремным повеяло и от часто употребляемого в прессе словца «заксобрание». Так теперь называют Совет депутатов, или Думу. А вот ещё: «упёртый глава». Один раз прочитал об этом применительно к руководителю сельского органа власти, другой раз — уже районного. Причём слово «упёртость» используется иными авторами в качестве высокой оценки деловых достоинств руководителей. Во что они там все упираются? В забор, что ли? Или в столб?
Если бы Лев Толстой жил в наши дни, то он свой роман «Война и мир», наверное, весь написал на французском. Потому что сложные оттенки чувств его героев невозможно передать с помощью нынешней словесной шелухи типа: «Я как бы шёл как бы пешком как бы с женой как бы на работу». А такое ведь звучит сплошь и рядом! И графу Шереметеву не нужно было опускаться на наше социальное дно, дабы услышать всё это. Создаётся ощущение, что дно поднялось само и окатило нас своими отстоями. И когда клёвый ништяк в натуре вместе с крутыми штанами короче переполняют слух и взор, хочется разразиться чем-нибудь семиэтажным. По крайней мере, это было бы по-русски.
Может, и не доходил бы до таких эмоций по поводу массового издевательства над русским языком, если бы и сам когда-то не получал по нему двойки да колы. Было это в далёком детстве в заволжском селе, образованном когда-то выходцами из Украины и сохранившем в семьях говор малороссов. Никакую дошкольную подготовку по русскому языку дети здесь тогда не получали. И вот иду в школу, ни слова не зная по-русски. Отсюда и двойки. Бывало, учительница ткнёт указкой в лестницу на рисунке и спросит: «Что это?» Отвечаю: «Драбына». «А это?» — и указывает на арбуз. «Кавун», — говорю. «Садись, два». Так длилось довольно долго, пока во мне не вскипело детское самолюбие. Ведь сидевший рядом казашонок Кайват бойко щебетал по-русски и получал пятёрки! А я-то чем хуже? В общем, к шестому классу русский и литература стали для меня самыми любимыми и лёгкими предметами. Вспомнил об этом к тому, чтобы задаться вполне резонным вопросом: возможно ли нынче в принципе плохое знание русского языка при современном уровне теле- и прочих общественных коммуникаций? И вот какой напрашивается ответ. При хорошем языке самих массовых коммуникаций общество лучше бы постигало и щадило свою родную словесность от скверны. Но то, что мы в реальности видим и слышим из СМИ, увы, никак не способствует сбережению лучших норм лингвистики. И усилия даже самых талантливых преподавателей русского языка, воспитывающих наших детей и внуков, наверняка будут сведены на нет печатным или электронным эрзацем типа «полного серьёза», «упёртости глав», «порядка двух…» и т.д. и т.п. Слишком велико воздействие СМИ на наше общее мировосприятие.
Во Франции знают об этом. Любые публичные нарушения норм национального языка, посягательства на него в угоду иностранщины пресекаются самим государством. И штрафы за это бывают весьма значительными. В Польше проводят общенациональные контрольные на знание родного языка. Очень консервативным в смысле защиты от всего наносного остаётся немецкий языка. И подобных примеров в цивилизованных странах очень много. У нас же родной язык гибнет, разлагается. А поскольку он является не только средством общения, но и хранителем культуры, то разрушается и она сама.
Недавно по всем телеканалам прошёл сюжет о том, как губернатор Ульяновской области учинил аппаратчикам всех уровней экзамены по русскому языку. Дело новое, необычное и очень актуальное. Но возникают такие вопросы. Коли на освещение этого мероприятия приглашена многочисленная пресса, то не пахнет ли здесь показухой? Да и достаточно ли этих мер даже для одного региона, чтобы улучшить состояние русского языка? Ведь не экзамены важны, а системная работа, возведённая в ранг государственной политики сбережения языка. А её-то и нет.
В той передаче Волгоградского радио С.П. Лопушанская в качестве положительного примера привела сочный, искрящийся, самобытный язык нашего писателя Е.А. Кулькина. Знаю Евгения Александровича 36 лет и с готовностью присоединяюсь к оценкам Софьи Петровны. Она сказала, что на основе творчества писателя решено создать словарь его языка для сохранения и изучения донского диалекта. А мне вот что вспомнилось. Давным-давно был издан словарь языка Пушкина. Был он и у меня. Как-то за чаркой испытал прилив душевных щедрот и подарил это объёмное издание приятелю, который, может, в нём и не нуждался вовсе. А наутро… Что я наделал?! И стал этот словарь искать по магазинам. Уже более тридцати лет ищу. Нет его. Не получится ли так, что словарь языка Кулькина осядет лишь в научной библиотеке и не будет доступен не только массовому читателю, но даже учителям русского языка для использования его в преподавании? Ведь изумрудная россыпь родной словесности лишь тогда победит языковую шелуху, когда она осветит душу каждого своим редкостным сиянием.
Недавно поинтересовался методикой преподавания русского языка в четвёртом классе одной из волгоградских гимназий. И понял: здесь до того всё «закручено», что не только казашонок Кайват, но и любой русский мальчонка с хорошим языком в семье может осчастливить родителей пятёркой лишь в результате изнурительной зубрёжки. Но не познания!
Несколько лет время от времени мне звонила старенькая учительница русского языка, отдавшая преподаванию более сорока лет. Увидит публикацию с точным чистым изложением — радуется. Заметит «полные серьёзы» да «упёртость главы» — возмущается. Вместе с ней, единомышленницей, я тоже радовался и возмущался. Но что-то она уже долго не звонит. То ли поняла, что своим слабеющим голоском ей не пересилить многоголосый ор извращенцев от филологии, то ли за неё всё сказал из Парижа на российский телеэкран граф Пётр Шереметев.
Павел Липченко.