Последний звонок
Илиодора несло на мутной волне ненависти, а тут еще случилось печальное событие: в ноябре 1910 года скончался Лев Толстой.
Его смерть и связанные с ней обстоятельства потрясли Россию. Илиодор отреагировал на кончину русского гения весьма своеобразно, объявив своей пастве: «Издох Лев Толстой — духовный разбойник». Эти слова разнеслись по всей стране и взорвали общественное мнение. Газеты публиковали гневные филиппики в адрес иеромонаха, в Царицынской Думе последовал запрос относительно деятельности Илиодора, причем гласный Филимонов, не обинуясь, назвал его душевнобольным.
Это был звонок для иеромонаха, но он его не услышал. Илиодор попросту зарвался. Для начала он ответил Филимонову в свойственной ему манере, назвав того негодным дураком, а потом прислал в Думу протест от имени некой структуры с мудреным названием «Совет царицынского православного братства Союза русского народа». Дело в том, что городская дума послала семье Толстого сочувственную телеграмму с выражением глубокой скорби о потере великого писателя и прервала заседание. Илиодоровский протест утверждал, что «самый текст и смысл телеграммы городской думы заставляет скорбеть верующее сердце православного русского человека. Граф Лев Толстой своею жизнью никогда не озарял всего мира, а наоборот последними произведениями миллионы людей сбил с правого пути».
К чести Думы, она не стала продолжать перепалку, а просто вернула протест Илиодору с кратким пояснением: «Обращение группы частных лиц, как не имеющее под собой законной почвы, подлежит забвению, что сим и исполняется».
Удар по рейтингу
Взбешенный Илиодор, говоря современным языком, потерял поляну. Он направил копию своего протеста в столичные газеты, чего не стоило делать ни в коем случае. На царицынского иеромонаха восстала вся влиятельная либеральная печать. И власти вынужденно приняли-таки решительные меры. Илиодору было настоятельно приказано выехать в Тульскую епархию, однако тот уже закусил удила. Он отказался выполнить предписание и объявил голодовку. На подворье Святодухова монастыря стал стекаться народ. Полиция фиксировала ежедневно восемь-десять тысяч человек. Конечно, большинство здесь составляли просто любопытные. Но стихийные движения тем и опасны, что любопытствующий при определенном стечении обстоятельств легко может превратиться в активного участника.
Илиодор, однако, сплоховал. Голодовку он выдержал всего лишь сутки, даже не дотянув до рекорда незабвенного Васисуалия Лоханкина. Не получив ответа от Петербурга, он отменил голодовку, и это сразу же ударило по его рейтингу. Аудитория поредела. И все же делегат от Синода епископ Парфений не решился приехать в Царицын, а вызвал Илиодора в Сердобск. Поколебавшись, Илиодор поехал туда. На вокзале он произнес пророческую речь: «Горе, если высшее начальство станет так и дальше обращаться с патриотами. Начальство поступает с нами как нерадивая нянька. Нам нужна соска, а нам суют сухой шиш. Мы просим правительство, мы стонем, а нам дают подзатыльник. Повторяю, если высшее начальство и дальше станет так обращаться с простым, православным народом, тогда повторится в худшем страшнейшем виде то, что мы уже пережили в недавние годы. Мы отстранимся. Пусть начальство тогда останется одно против революционеров, а у революционеров зубы острые, они съедят начальство. Тогда конец единой православной России».
Прочтите внимательно эти слова, вдумайтесь в них и оглянитесь на наше сегодня…
В обнимку со «святым чертом»
В 1909 и 1910 годах в Царицыне гостил тогдашний фактический правитель России «старец» Григорий Распутин. Его знакомство с Илиодором произошло немного ранее, в Петербурге, но именно здесь дружба их окрепла по-настоящему.
Распутину, до сей поры знавшему хоть и высокие, но все же ограниченные почести, резко ударили в голову проявления восторга тысячных толп царицынцев. По слову обожаемого иеромонаха, они возносили буйные приветствия «старцу», от которых у него сладко кружилась голова. Он был безмерно благодарен Илиодору и открыл ему свои сокровенные тайны, показав письма царицы и царевен. И знаете, что сотворил Илиодор? Трудно поверить, но он просто стащил их у «старца». Потом Илиодор опубликует их в своей книге «Святой черт», где в пух и прах разнесет Григория Распутина как одну из главных угроз и бед России.
Но до этого еще далеко. А пока Распутин и Илиодор в обнимку ездят по самым престижным домам Царицына, где «старец», отнюдь не смущаясь, дает волю своим привычкам и инстинктам. Как вспоминал Илиодор, Распутин очень любил «целовать и прижимать» миловидных особ женского пола. Однажды в богатом купеческом доме он нарвался на неприятность. Сестра хозяйки в ответ на ласки с маху съездила старцу по физиономии. Григорий опешил, а дама вознамерилась треснуть его еще раз. И Распутин позорно бежал с поля боя. Уже в коляске он пожаловался хмурому Илиодору: «Вот стерва-то, как она меня шарахнула!» Но тот молчал.
Время пошло вспять
Тем временем на Илиодора власть уже по-настоящему наточила зубы. Его главным противником тогда стал сам премьер Петр Столыпин. Во многом благодаря его давлению Синод принял постановление о заточении Илиодора во Флорищеву пустынь. Но вмешался Распутин, склонивший на свою сторону царицу. «Старец» пылал тогда к царицынскому священнику прямо-таки неодолимой страстью. Илиодор описывает, как некая графиня «только заикнулась» против него — и тотчас «в разговор вмешался Распутин. Он дрожал, как в лихорадке, пальцы и губы тряслись. <…> Он приблизил свое лицо к лицу графини, и, грозя пальцем, отрывисто, с большим волнением заговорил: «Я, Григорий, тебе говорю, что он будет в Царицыне! Понимаешь? Много на себя не бери, ведь ты все же баба! Баба!»
Иеромонах остался в Царицыне вопреки решению Синода, вопреки страстному желанию Столыпина и вопреки воле самого царя. Царице понравилось, что молодой священник так почитает «отца Григория». И она согласилась ему помочь. Последовало высочайшее повеление: разрешить иеромонаху пребывать в Царицыне. «Илиодор был оставлен в Царицыне по личному ходатайству Распутина», — подтвердила в своих показаниях знаменитая фрейлина царицы Анна Вырубова.
В июле 1911 года при непосредственной поддержке Григория Распутина Илиодор организовал многолюдное паломничество своих приверженцев из Царицына в Свято-Успенскую Саровскую пустынь, маршрут его проходил по нескольким поволжским городам. Денежная помощь в организации паломничества (в размере трех тысяч рублей) была оказана через Григория Распутина по его же просьбе лично императрицей Александрой Федоровной. Целью мероприятия был розыск похищенной в 1904 году чудотворной Казанской иконы Божией Матери. Выражаясь по-современному, данная акция длилась почти три недели, и в течение всего этого времени Илиодор не уставал делать громкие политические заявления, нещадно критикуя российские порядки и саму власть, не оглядываясь на лица. Успех публики и пристальное внимание прессы были ему обеспечены.
Но сколько веревочке ни виться, а конец все же найдется. В январе 1912 года было приведено в исполнение постановление Синода о заточении Илиодора во Флорищеву пустынь Владимирской епархии. И тут случается невероятное. Илиодор обращается с посланиями в Синод и к почитателям, в которых заявляет, что раскаивается в своей деятельности, просит прощения у праха «великого русского писателя Льва Толстого» и его последователей. Винится перед евреями в своих поношениях целого народа и, наконец, публично отрекается от веры в православную церковь.
Синод в ответ на такой демарш не останавливается перед жесткими мерами. Илиодор расстрижен и освобожден из монастыря. Время для него будто пошло вспять. Он снова стал донским казаком Сергеем Труфановым. Опубликовал письма императрицы к Распутину, дав старт разнузданной критике российской монархии и самого «старца», которого ранее боготворил. Создал на Дону загадочную секту «Новая Галилея», но потерпел крах с этой своей затеей. Кто знает, на что толкнула бы эту незаурядную натуру его мятущаяся душа, но приблизились события, которые взметнули на дыбы огромную страну и потрясли людей, ее населяющих.
(Продолжение следует)
Владимир Апаликов, «Областные вести».