Главная новость, встречающая посетителей на пороге официального сайта группы «Крематорий» - это душераздирающая хроника несчастий, преследующих в последние дни музыкантов коллектива, после ознакомления с которой впору было заподозрить, что до Волгограда группа живыми, здоровыми и в заявленном составе уж точно не доедет. Особенно - после появления одинокого лидера коллектива Армена Григоряна на пороге комнаты, где его уже с нетерпением ждали журналисты.
-Волгоград, я так понимаю, попал в список городов, где вы успеваете показать программу «Бриллиантовая рука и костяная нога». Как самочувствие ваших «калек»-музыкантов? Вы их хоть живыми сюда довезли?
-У Славы (Вячеслав Бухаров, скрипач и клавишник группы – Прим. автора), как известно, перелом лучевой кости правой руки, тем не менее, он держится молодцом и уже принял участие в трёх концертах… Культяпка работает, но на игре это всё-таки немного отражается. У барабанщика растяжение ноги, но он тоже приехал и будет сегодня играть. В такой камерной обстановке, как здесь, вообще-то можно было и вдвоём поиграть, но раз мы зачем-то приехали вчетвером, куда теперь денешь остальных - только на сцену! Почему я сейчас один? Да они просто в гостинице водку остались пить, а меня отправили сюда – отдуваться за всех (смеётся)!
-Вокруг вашей «Клубники со льдом» до сих пор не утихают споры – одни говорят, что она о любви, другие – что о лесбиянках, третьи в корне не согласны с первыми двумя…
-На самом деле это попытка взглянуть на мир с точки зрения женщины. Для мужчины это практически невозможно: мы по-другому мыслим, по-другому понимаем. Нас, мужчин, раздражают женские слёзы, и понятие женского одиночества совсем не такое, как понятие одиночества мужского. Никто и никогда не открывает душу до конца – даже перед самыми близкими людьми. И слава богу, что в Питере живут такие «льдистые» дамы, которые всё же начинают раскрываться, если складываются какие-то доверительные отношения – и из-подо льда появляется подснежник.
-В преддверие праздника нельзя не спросить: какую роль играют женщины в жизни автора «Безобразной Эльзы» и других столь же «вежливых» песен?
-Всю мою жизнь, в которой я делал очень много глупостей, меня спасали женщины. Иногда это были сильные, властные женщины, иногда это были проститутки. Не знаю, почему так происходило, но ни одна женщина меня никогда не «кинула». А вот с мужчинами-двурушниками, лицемерами и предателями – да, приходилось сталкиваться, и часто. Даже в группе все административные функции у нас до сих пор выполняют только женщины, потому что с ними не бывает таких проблем, как с мужчинами. Одним словом, я женщин люблю. За непосредственную нежность, за тепло, которое они дарят, за всё то, чего нет у меня. Хотя и говорят, что Лилит была нехорошей девушкой, которая даже в аду организовала своё движение, но думаю, что случилось это неспроста. Я не вижу в женщинах никакого зла. Женщина – первый наместник бога на земле.
-Можно задать провокационный вопрос? За что вы так жестоко обошлись с Артемием Троицким с своей песне «Гей, попс!»? Надо очень не любить человека, чтобы поставить его в один ряд с Борисом Моисеевым…
-Да нет, я не испытываю к нему никаких отрицательных чувств, просто тот период, когда в 86-м мы вынуждены были вступить в рок-лабораторию, то первое, что мы там увидели - красивое лицо Троицкого. Ходили слухи, что он собирает какие-то досье для КГБ про группы. А потом мы однажды играли с английской группой «Бэнд оф холиджей» и подарили этому ансамблю бутылку армянского марочного коньяка. После концерта мы сидели и выпивали, я смотрю, это тело схватило мою бутылку – и пьёт из горла… Тут я понял, что ненавижу его. Но не только за это. Если говорить о московской журналистике, то она уже окончательно деградировала, и Артемий Троицкий – просто апологет всего этого идиотизма: можно говорить о чём угодно, не понимая, о чём ты говоришь, и быть при этом вездесущим журналистом. Собирательный образ...
-Слышала, что сейчас вы работаете над одним очень интересным проектом...
-После прошлогодних гастролей по Германии западная сторона предложила нам сотрудничество. Не знаю, на что они «запали», не зная языка и не понимая, о чём мы поём. Может быть, вальсы, может быть, что-то ещё… но возникла идея сделать альбом, отличный от «крематорского». Одну песню я уже записал на английском языке, и мы её отправили туда. Переговорная часть – самая трудная, потому что они настырно пытаются влезть в авторство. Это, увы, одна из составляющих тамошнего шоу-бизнеса. Если удастся разрешить связанные с ним вопросы – выйдет альбом сначала русская версия альбома, потом – английская. Альбом уже в конечной стадии – записано 8 песен из десяти. Будет ещё писательский проект, в котором участники крематория задействованы не будут. Плюс снимем клип. Надеюсь, что в апреле, перед этим американо-германско-израильским туром мы его выпустим.
-А в перерывах между записями и турами всё также рисуете?
-У каждого профессионального музыканта должно быть увлечение помимо музыки. Вообще долгое время мои картины висели на студии и особого ажиотажа у музыкантов не вызывали. Только когда к нам стали ходить художники, всё изменилось - они меня уговорили выставиться в ЦДХ. Условились, что я пройду отборочный тур под псевдонимом, чтобы никто не знал, кто я такой. Когда я его всё-таки прошёл, было такое впечатление, как если бы я пару недель в Мавзолее Ленина полежал. Проезжаешь по Крымскому мосту и видишь большие буквы: «Армен Григорян». Так смешно…
-Что же заставляет музыкантов заниматься «параллельными» видами искусства – живописью, литературой? Это стремление к более полной самореализации или попытка «выразить недосказанное» музыкой?
-Иногда можно написать картину, которая более выразительно и точно будет отображать мысли своего автора, чем произведение музыкальное. С музыкой гораздо сложнее. Вот взять ту же самую «Клаустрофобию» - это единственная песня, которая может ответить на ваш вопрос. Несмотря на её длинный текст, все воспринимают это понятие как медицинское, а не как тождество одиночества. И только в одноимённой картине мне это удалось объяснить. Более того, теперь мы стали сопровождать наши концерты таким музыкальным видеорядом, и теперь возникла идея сделать не клипы под песню, а музыку под фильм. Возможно, в новом проекте это будет воплощено, потому что по образности песен этот альбом собран как литературный сборник рассказов. А возникло это из желания сделать то, что не получалось средствами одной музыки.
-Знаю, что вы – любитель оперы. Как вы оцениваете сегодняшнее состоянии российского оперного искусства? Бываете в Большом, который, как говорят, уже давно не тот, что был раньше?
-Давно уже не был на спектаклях, тем более – в опере. Зачем ходить в театр, если есть хорошая аппаратура дома, и можно поставить и послушать хорошую запись? Российскую оперу я не слушаю вообще. Есть две вокальные школы – российская и итальянская. Итальянская мне нравится , а вот русская – нет. Если она за всё время кого-то и родила, то это Шаляпин. Наивысший же период в развитии оперного искусства – Верди и другие итальянские мастера. Ничего не знаю лучше, чем хоровое пение в вердиевском «Набукко». Из симфонических стал нравиться Вагнер. И не потому, что он пафосный, а потому, что интересно мыслил в музыкальном смысле.
-Раз уж заговорили о Вагнере, то нельзя не вспомнить и Ницше, которым так интересовались советские хиппи – к которым какое-то время относились и вы. Как вы относитесь к тому, что современная молодёжь сегодня прикрывает свои экстремизм и жестокость теориями этого писателя?