Всего один день гостил в нашем городе Юрий Поляков — писатель, журналист, главный редактор «Литературной газеты», член Советов при Президенте РФ по культуре и искусству, по содействию развитию институтов гражданского общества и правам человека. Изначальная цель его визита была сугубо познавательной. Юрий Михайлович осуществил наконец своё давнее намерение увидеть в Новом Экспериментальном театре спектакль по своей пьесе «Хомо эректус, или Обмен жёнами» (сразу заметим, что homo aerectus в переводе с латыни означает «человек прямостоящий»). Однако было бы странно, если бы столь высокий гость не встретился с губернатором области, с представителями творческой интеллигенции Волгограда. Такие встречи состоялись. Ваш корреспондент присутствовал при беседе Юрия Полякова 24 мая с местными писателями в Доме литератора, а затем на пресс-конференции, состоявшейся в НЭТе после спектакля. Уверены, нашему читателю будет весьма интересно познакомиться со столь неординарной личностью.
О преодолении прошлого
— Это одна из жгучих тайн постсоветской литературы — как меня назначили главным редактором «Литературной газеты». Когда участники этого события сойдут с общественной арены, я в своих мемуарах об этом напишу. То, что я, с моими взглядами, занял этот пост, поистине уникальный случай. И сам Президент Путин поздравил газету! При Ельцине я бы никогда в «ЛГ» не был.
Сейчас «Литературка» развернулась совершенно в другую сторону. Раньше это был заповедный край непуганых либералов и постмодернистов. Я недоумевал, как можно было из всего многообразия нашей словесности брать лишь узкий спектр и выдавать его за целое. Так не бывает… Как бы мы ни уважали Иосифа Бродского, но читать его бесконечные диалоги с Соломоном Волковым невозможно — есть ведь и текущий литературный процесс. Мы начали с того, что стали печатать материалы о региональных писательских организациях. Вызываю сотрудника, говорю: «Если в рубрике «Колонка на троих» будет опять твой московский приятель вместо регионального писателя, я тебя выгоню с работы». И человек начинает думать. То же с поэтами. Если мы намерены опубликовать стихи москвича, тут же должны быть стихи немосквича. Только так!
Трудно было очень. За 15 лет они привыкли обслуживать лишь московскую тусовку, не обращая внимания на то, что происходит в стране. Как живут и что пишут русскоязычные писатели в Канаде, Германии, Израиле, в «ЛГ» писали больше, чем о том, как живут и пишут в том же Волгограде, Тамбове, Красноярске. Это пришлось ломать. Но были вещи и покруче. Мне позвонил один автор: «У меня ваш сотрудник наотрез отказался взять мою статью о неизвестном автографе Шолохова, который подтверждает, что именно он написал роман «Тихий Дон». Вызвал сотрудника, спрашиваю, почему. Он отвечает: «Пока я работаю в «Литературной газете», мы ничего про этого сталинского подголоска печатать не будем!» Я ему говорю: «Могу вас обрадовать, больше вы в этом печатном органе не работаете»…
Да, были такие люди оголтелые. Они ушли. А оставшиеся испытали, между прочим, чувство облегчения. Нормальным людям тяжело было работать в режиме моноидеологии, они понимали, что не для этого «рубали красных» в 1991-м, чтобы попасть в плен такой же моноидеологии только с обратным знаком. По сравнению с нею мне лично более симпатична разумная советская идеология.
О захвате информационного пространства
— Да, я много слышу о стремлении столичных монополистов выдавить провинциальную прессу и занять её территории. Для уничтожения периферийных СМИ используются любые рычаги: деньги, бумага, почта, особые тематические заказы журналистам. Это установка, связанная с новейшими технологиями манипуляции общественным мнением. Иначе говоря, попытка вернуться к советскому варианту, когда по всей стране распространялись гиганты с миллионными тиражами. Но мне кажется, что это уже не получится. Людям прежде всего интересны именно их новости, имеющие отношение именно к их конкретным судьбам. Если кто-то из вас напишет материал на эту тему, «Литературка» его охотно опубликует.
О литературе и телевидении
— Мы боремся за то, чтобы на ТВ вернулись писатели. Но именно писатели, а не ПИПы (персонифицированные издательские проекты) типа вполне приличного по уровню Акунина или Донцовой, которая ниже всякой критики. То и другое — коммерческая литература, не имеющая к художественной литературе никакого отношения, это просто другой вид деятельности. Но ведь пропагандируют в основном их! А должны быть нормальные писатели, рассказывающие о проблемах онтологических, а не о том, каким кремом лучше прыщи выводить. Но для этого политику ТВ необходимо изменить. А кто у нас руководит ТВ? Те же, кто руководил в начале 90-х. Улавливаете ситуацию? Задачи государственной политики изменились на 180 градусов, а в состав, управляющий информацией, входят те же люди.
О взаимоотношениях Президента и писателей
— Они, к сожалению, испорчены, и давно. Ещё будучи премьер-министром, Владимир Владимирович имел несчастье попасть на встречу с нашим Пен-клубом. Что он там увидел и услышал! Выпученные глаза, вопли в защиту какого-то шпиона, которого нам удалось, слава Богу, поймать! Правозащитное движение эти люди понимают как защиту законов и личностей, вредящих государству… Они испортили впечатление о современных писателях. С тех пор Президент Путин встречался со всеми — с артистами, спортсменами, но с писателями — нет! Как переломить это предубеждение, я не знаю. Надо как-то объяснить, что среди писателей есть немало тех, кто способен интеллектуально подпитать власть. Мы же видим, что власть находится в определённой изоляции.
О журналистике
— Думаю, СМИ занимают второе место после политики, и значение их чрезвычайно велико. Если бы журналисты не бросились поддерживать бредовые идеи тотального реформирования в начале 90-х годов, судьба страны сложилась бы по-другому. А ведь многие делали это от всей души, как говорится. Насколько газетчики любят требовать от всех покаяния, из их числа лично никто не покаялся. Не знаю ни одного крупного журналиста, который честно сказал бы: да, признаюсь, я писал то, что нанесло моей стране и моему народу ущерб, пожалуйста, простите меня! Вот вам цена слова…
Немногим сейчас помнится, что Юрий Поляков является автором сценариев художественных фильмов «ЧП районного масштаба» и «Сто дней до приказа», в своё время воспринятых и зрителями, и критикой как откровение. Его книги и статьи также отличаются яркой и острой публицистичностью. Как драматург писатель остаётся верным своему принципу писать о том, о чём болят душа и совесть. Пьеса «Хомо эректус»… и злободневна, и сатирична, и… грустна, как грустны многие явления нашего современного общества. Поэтому неудивительно, что в беседе с журналистами Юрий Поляков не ограничился лишь комплиментами в адрес НЭТа.
— Ваши впечатления от спектакля?
— Это несомненная удача, прежде всего режиссёрская — спасибо Отару Ивановичу. У меня бывали случаи, когда после просмотра моей пьесы говорил себе: да ну, не буду больше, лучше переключусь на прозу, без всяких посредников! А здесь тот случай, когда смотришь и думаешь: нет, надо, надо заниматься драматургией, ведь талантливая постановка воздействует гораздо сильнее! Я был счастлив сегодня, наблюдая за реакцией зала.
Эта пьеса идёт в Московском театре сатиры, в Тамбове. Но ваш спектакль — лучший. Тут находки гениальные. Когда в финале появляются два ребёнка, два маленьких клона, в точности повторяющие своих родителей — их семью, их проблемы, их взаимоотношения, — это сделано очень сильно, кровь в жилах стынет. Этого, кстати, нет в пьесе, но это вытекает из замысла.
— Некоторые полагают, что вы написали достаточно безнравственную пьесу.
— Наше общество пребывает в том печальном состоянии, когда для того, чтобы привлечь внимание зрителя к проблемам нравственности, сначала нужно увлечь его видимой аморальностью. Вот, допустим, я сразу заявлю: поговорим о семейных устоях… никто не пойдёт. А вот пообещай зрителю обмен жёнами, он сразу хватанёт эту наживку. Зритель развращён телевидением и жёлтой прессой. К сожалению, приходится таким образом вовлекать его в серьёзный разговор. Нация нездорова, семья больна! Все мы слышали Послание Президента об укреплении семьи. Но он ни слова не сказал о культуре. А кто будет пропагандировать эту самую здоровую семью? Мы как-то не привыкли учитывать, что духовную атмосферу у нас традиционно определяет культура.
Моя пьеса безнравственна? Пусть. Театр Сатиры ставил её 3 года! Сменилось 4 постановщика, актёры перессорились — кто-то считал, что всё слишком жёстко, кого-то возмутил образ депутата: это, мол, клевета на нашу прекрасную демократию. А я считаю, что всем сёстрам роздал по серьгам, никому мало не показалось.
— Наши читатели нам не простят, если вы не расскажете о себе.
— Мне 51 год. Я женат более 30 лет. У нас есть дочь Алина и двое внуков, Егор и Любочка.
— Можете ли вы назвать себя счастливым?
— Это сложный вопрос! Длительная семейная жизнь предполагает такое количество компромиссов и самоограничений, что поневоле задумаешься: а что важнее… Я родился и вырос в традиционной семье, мои родители никогда не разводились. Может быть, поэтому я сторонник всяких метаний, исканий внутри одной незыблемой семьи. Отношусь, впрочем, с пониманием и к тем, кто неоднократно пытается изменить свою жизнь. В этой сфере рецептов нет.
— Ваши самые главные выводы о семейной жизни.
— Иногда человек сохраняет семью путём мужественного отказа от самореализации и внутренней гармонии, но компенсация оказывается слишком жалка. Иногда он идёт путём не менее мужественного, бесстрашного поиска и тоже ничего для себя не находит. Тут вступает в силу самопрограммирование: на что человек настроен. Что для него важнее, то и побеждает.
— Вам, кажется, удалось сочетать семейную жизнь с успешностью…
— Профессиональная успешность и семейное счастье — абсолютно разные вещи, подчас драматически несовместимые. Для творческого человека счастье чревато внутренним творческим охлаждением. Внутренняя неудовлетворённость — это тот реактор, который порождает энергию творчества. Очевидно, человек не то что должен быть несчастным (не будем столь уж к нему жестокими), но точно не должен быть глупо счастливым. Сытый покой — это сон творчества. Иногда я просыпаюсь и чувствую себя абсолютно счастливым. Но сажусь за письменный стол, когда проснусь, и ощущаю себя глубоко несчастным…
Татьяна Кузьмина.