Совсем немного остаётся дней до печальной годовщины — 20-летия взрыва на 4-м энергоблоке Чернобыльской АЭС. Потому, будучи очевидцем и участником тех событий, хочу рассказать о тех, кто спасал мир от расползания радиации, жертвовал тогда жизнью и здоровьем.
Василия Николаевича Лекаева призвали на чернобыльскую войну командиром отделения с группой жирновчан в середине января 87-го. Уже «оделся» в саркофаг аварийный реактор, но ещё «фонили», излучая радиацию, крыша атомной станции и густо удобренная цезием и стронцием земля.
— В составе батальона химической защиты полка ГО, прибыв в 30-километровую зону, мы разместились в лагере в сосновом лесу, — вспоминает он те дни. — Дней пять ушло на инструктажи и адаптацию, а потом бросили на крышу АЭС. Нас в шутку прозвали «аистами», хотя ни одному из представителей этих пернатых «в голову» бы не пришло гнездиться здесь среди осколков радиоактивного графита. Каждый день мы поднимались на крышу АЭС. Вскрывали, рубили лопатами и топорами мягкую кровлю, в которую впились раскалённые от взрыва 26 апреля частицы ядерного топлива. Куски этой кровли собирали в полиэтиленовые мешки и отгружали потом на нулевую отметку. На нас были обыкновенные спецовки из х/б, брезентовые рукавицы и строительные каски, а там, где фон излучения был высоким, приходилось надевать просвинцованные фартуки.
Несмотря на то что было довольно прохладно, робы у нас были мокрыми от пота — вскрытые участки кровли тут же заливали горячим битумом. Когда мы набрали достаточную дозу, нас направили на «нулевую» отметку. Восстанавливали колючие заграждения вокруг АЭС, «вязали» арматуру над шахтой, проложенной под реактором.
Потом нас, химиков-дегазаторов, послали на дезактивацию территории села Ясень. Грунт (на штык лопаты) снимали вручную и грузили на автомашины. Так продолжалось до мая 87-го.
Мы уже давно набрали предельную дозу облучения, но домой не отправляли, не было замены, — уточняет В.Н. Лекаев. — И нас ещё несколько дней привлекали к работам на станции. И только 22 мая оформили проездные документы. Через день мы уезжали из этого ада…
Дозиметр на память
Полковник С. М. Понтус в мае-июле 1987 года был заместителем начальника оперативной группы особой зоны ЧАЭС.
— Под началом контр-адмирала Н.К. Мясоедова, заместителя командующего ГО СССР, в неё были включены, помимо руководящего состава опергруппы, рота химической разведки и медики, — вспоминает Станислав Михайлович. — В нашу задачу входило: каждодневно определять объём работ для личного состава, контролировать состояние энергоблоков АЭС и радиационную обстановку на них, проверять соблюдение мер радиационной безопасности на объектах. Работали непосредственно на станции, на стене биологической защиты между 3-м и 4-м энергоблоками, а на могильниках радиоактивных отходов контролировали порядок их захоронения. Помимо этого, проводили наружную и внутреннюю дезактивацию АЭС, обеззараживали от радионуклидов прилегающую к ней территорию. Каждую неделю отчитывались на заседании правительственной комиссии во главе с Щербиной.
Но больше всего полковнику Понтусу запомнились с тех дней две вещи. Первое — что военнослужащие беспрекословно выполняли приказ, не жалуясь на тяжелейшие условия, а второе — казусные случаи.
— Даёшь солдату приказ убрать с крыши АЭС кусок заражённого рубероида, он быстро всё сделал, а обратно его нет и нет. Выглядываешь, а он снял «лепесток», стоит и курит. Хотя тысячу раз говорили, что делать этого нельзя, но беспечность, видимо, у наших людей в крови…
Положенные 10 с лишним рентген полковник Понтус «заработал» уже к середине июня, но к моменту отправки домой в журнале облучений так и осталась эта цифра. За перебранные бэры-рентгены полагалась компенсация, поэтому больше «десяти» никому не писали…
В памяти Станислава Михайловича вымершие улицы Припяти и «рыжий лес», где сосны вмиг пожелтели. Их потом выкорчевали, оставив одну сосну «трезубец», на которой в войну фашисты вешали партизан.
Вспоминает Станислав Михайлович и такой случай. В санитарном блоке, где после смены военнослужащие принимали душ и переодевались, обнаружили вспучившийся линолеум. Разрезали и под ним нашли небольшой камушек. Позвали дозиметристов, те в ужасе отшатнулись: «камушек» «фонил» ужасно. А ведь полгода здесь мылись наши люди…
За ту командировку на чернобыльскую войну полковник Понтус получил орден Знак Почёта, благодарность председателя правительственной комиссии Б.Е. Щербины. А за время военной службы — ордена Красной Звезды — за боевые пуски ракет и «За службу Родине» 3-й степени. Армии он отдал 33 года после окончания Ташкентского танкового училища. После Чернобыля в 1988 году по состоянию здоровья Станислав Михайлович был уволен в запас с должности заместителя начальника штаба ГО Киргизской ССР. Сейчас инвалид 3-й группы, член правления Волгоградского регионального отделения «Всеармейский Союз «Чернобыль» России. Представлен к награждению почётным знаком города-героя Волгограда «За верность воинскому долгу».
В память о Чернобыле у С.М. Понтуса остались дозиметр и записанная в военном билете доза облучения. Живёт у дочери, так за 20 лет и не имеет собственной квартиры, хотя давно мог получить как инвалид Чернобыля в рамках федеральной программы «Жильё — ликвидаторам». Сейчас об этой программе забыли, как и о том, что 20 лет назад ценой здоровья и жизни ликвидаторы последствий аварии на ЧАЭС спасли мир от ядерной чумы.
Ему посвятили стихи
Волгоградцу С.Т. Русину довелось с августа по ноябрь 1986 года трудиться под Чернобылем монтажником Припятского ДСК-3.
— Возводили мы одноэтажные дома в вахтовом посёлке Зелёный Лес на живописном берегу Днепра, — вспоминает Сергей Тихонович. — Жили на теплоходах, питались там же в столовых. Каждый день, ближе к вечеру, снижался вертолёт радиационной разведки, измерял фон. И хотя он был невысоким по сравнению с АЭС, ощущение было не из приятных. Построили за три месяца 15 домов для вахтовиков.
Сейчас С.Т. Русин, инвалид Чернобыля 3-й группы, чувствует себя неважно. Случайно узнаю, что сотням таких, как он, поэт А. П. Фернатянский посвятил стихотворение «Друзьям чернобыльцам».
Рвануло так, что небу стало тошно.
И сразу клич по всей стране пошёл:
«На помощь все, кто может и не может».
…Военкомат нас сразу всех нашёл.
Кто там «рулил», те сразу все «слиняли».
Потом искали. Кой-кого нашли.
А мы с тобой по станции мотались.
Мешки таскали. С углеродом те мешки.
Реактор заглушили. Отличились.
А бэры не считали. Не до них.
И лучших мы давно похоронили.
Людей прекрасных, грешных, не святых.
А мы с тобою ходим по конторам.
И славим Бога, что ещё живём…
Иван Барыкин.