Стеклодувов в Волгограде остались считанные единицы. С двумя из них встретился корр. «ВП».
Стеклодув — профессия ныне редкая в буквальном смысле этого слова. В областном центре, утверждают специалисты, её представителей можно пересчитать на пальцах одной руки. Иногда слово «редкая» носит оттенок, более уместный в туристическом путеводителе. Профессия, которой посвятили себя работники научно-исследовательского отдела ОАО «Химпром», — вряд ли из этого списка. На большом химическом предприятии, где постоянно проводятся лабораторные исследования, наличие в штатном расписании должности стеклодува — производственная необходимость. Да и посторонних, не то что праздных зрителей, на заводе со строгим пропускным режимом, мягко говоря, не жалуют. Так что корреспондент «Волгоградской правды» оказался одним из немногих посвящённых в тайны этого ремесла.
Когда я подходил к лаборатории отдела, являющегося рабочим местом химпромовских стеклодувов, в голове вертелись исторические аналогии с мастерами прежних эпох. На деле оказалось: с одной стороны, более безыскусно, с другой — весьма необычно. Тонкое это дело — изготовление лабораторной посуды. Хотя в общем-то к самим приборам — подчас самой фантастичной для непосвящённого формы — слово «посуда» как-то не очень подходит.
Начать следует с того, что в лаборатории трудятся супруги — Валерий и Тамара Исаевы. Тамара Александровна никогда и не думала, что станет профессиональным стеклодувом. В 1967 году она окончила строительное училище, устроилась работать по специальности. Спустя несколько месяцев встретила своего будущего мужа Валерия, ученика стеклодува с «Химпрома». При знакомстве сразу подумалось: что за профессия такая? Он рассказывал, кое-что показывал, делился задумками. Постепенно прониклась интересом к удивительному ремеслу, решила попробовать свои силы и в 1971 году пришла в мастерскую. Поначалу ходила в подмастерьях у собственного мужа. Сейчас она опытный специалист.
Семейный тандем обеспечивает своими изделиями все заводские лаборатории. Простейшие пробирки, воронки, всевозможные колбы, сложные шариковые и змеевиковые холодильники, разнообразные реакторы — вся эта химическая посуда, необходимая для лабораторных анализов, ремонтируется и изготавливается умелыми руками Тамары и Валерия Исаевых.
Как работает стеклодув? Вот мастер зажигает горелку, берёт трубку из стекла, подносит её к струе пламени. И начинает выдувать — вот просто утолщение, а вот переливающийся шар, напоминающий мыльный, только если поднести его к огненной струе, от него летит в пламени раскалённый шлейф. Точные размеренные движения. Шипит газовая смесь. Я прицелился фотокамерой. В видоискателе загорелась розовая звезда с тремя ослепительными лучами. Пылают отсветы под козырьком вентиляционной вытяжки.
— Красивая у вас работа, — говорю я.
— По-настоящему красиво на производстве стеклянной массы, — рассказывает Валерий. — Здорово! Я ездил за стеклом, видел. Горит печь. Вытекает целый ковш, стелется, играет всеми цветами радуги… А тут у тебя заготовка 10-80 миллиметров, и ты сразу в рамках.
— А что у вас в трудовой книжке записано?
— «Стеклодув-кварцедув», — поведала Тамара. — С кварцем ещё сложнее. У него температура плавления 2 тысячи градусов. Один Валерий с ним работает. У него и специальная горелка есть, и разряд самый высокий.
— Вредная работа?
— Мы на пенсию ушли по льготному списку, раньше на пять лет. А потом горячий стаж сняли, не знаю почему. А дышать ведь приходится тонкими частицами стекла.
Показывает: «Вот застывают наши шарики — и видно, как тончайшие, невесомые чешуйки отстают от застывающего радужного «пузыря».
— Мне предложил пойти в стеклодувы один старший товарищ, — подхватывает тему супруг. — Высо-о-кий он такой был, руки большие, сильные. Тяжело ведь стеклодуву иногда бывает. Часами прибор вертишь то так, то этак.
— А какое самое главное качество должно быть у стеклодува?
— Для меня главное в работе — настроение, — говорит Тамара Александровна. — Без него всё из рук валится. Бывает, пришла на работу: ну, ничего не хочу делать, — так ничего и не получается. Материал, что ли, такой чуткий…
— Так настроение или вдохновение?
— Терпение, скорее, — уточняет супруг. — Если ты промучился с каким-то особенным паем, но удался он тебе хоть раз, потом никогда не забудешь. Бывает, делаешь-делаешь сложный аппарат, уже концовка, осталось трубочку припаять, а стекло трескается, и всё.
— А стеклодувы друг с другом общаются? Соревнуется в мастерстве?
— Ко мне приезжает один специалист из «политеха». Общаемся, делимся опытом. А соревнования… Если бы нас было много, как в той же Москве. Наши коллеги есть в некоторых вузах, на «Каустике» в центральной лаборатории работает одна женщина. Вот наш сын — сварщик, он не хочет идти в стеклодувы. Не нравится. А для меня нет большей радости, когда работа спорится, когда получается то, что задумал.
Раньше в химпромовском НИО работало пятеро стеклодувов. Теперь остались одни Исаевы.
— А если профессия умрёт, сможет ли вас заменить автомат? Бутылки же с рюмками выдувает.
— То бутылки. А тут работа ручная, тут автоматом никак. Бывает реактор — на него нужно целый день потратить. Сделать внутренний пай. И чтобы прилепился и в то же время, чтобы не лопнул.
Пока мы говорим, Тамара Александровна достаёт круглую штуковину, похожую на прозрачное искусственное сердце приличных размеров. А вот большая колба, внутри которой змеевик, оборачивающийся, в свою очередь, вокруг двойной трубки. И как всё это попало внутрь сосуда, мне лично непонятно. Тут же небольшая «лампа накаливания» со сверкающими прозрачными переплетениями.
— А изобретения у вас есть?
Хохочут.
— Нет. Но вот такие штуки для души придумали.
Смотрим на разноцветные стеклянные тюльпаны. Всё как положено — тонкий длинный стебель, бордовые чашелистики. Зелёные листья — маленькое ноу-хау Исаевых. Применяется обыкновенное бутылочное стекло, но только из-под шампанского, закалённое.
А вот чёрт. Миниатюрный такой, но с различимыми рогами. Наверное, такие эфемерные создания своей мистической убедительностью и наводят истинный ужас в последнем градусе белой горячки.
— Художественные вы всё-таки натуры.
— Это в рюмки и графины помещают. Чтобы до чёртиков не напиваться. Если бы я ещё и художником был, то ещё бы и не такое придумал!..
— А никогда не хотели открыть свою мастерскую?
— Когда-то уехали в Ярославль, искали лучшей доли. И вот решили возвращаться в Волгоград. Чтобы насобирать на дорогу, Валера начал делать чертей. С рюмкой и бутылкой в руках. Раскупали! Вот это наш первый и последний опыт самостоятельного творчества. А так балуемся иногда сувенирами. Год собаки, год змеи, год дракона. По заказу рекламщиков как-то даже туфельки хрустальные пытались выдуть. Но получилось грубовато. Мы больше для друзей делаем. Для себя, для души.
— …Ну, вот ничего такого интересного и особенного у нас и нет, — подытоживает разговор Тамара Александровна.
Я пытаюсь ей возражать, видимо, по какой-то негласной солидарности творческих людей. А сам ловлю себя на сомнении: работа Исаевых, что это: творчество, ремесло, дело техники? Не конвейер, это точно. По большому счёту, набор настоящего мастера — материал, инструмент и искусство, умение, сноровка — в общем-то не изменился с древних времён. Даже если воздух для горелок подаётся по централизованному заводскому воздуховоду, да и сама продукция средневековым алхимикам никогда и не снилась. Да и неважно, с чем работает человек: с тонким стеклом или огромным прокатным станом, если во главе процесса — мастер, его душа, руки, вера в свою профессию, в конце концов. Главное, чтобы это ценило общество. И тогда всё станет на свои места.
Дмитрий Сохин.