Старейший корреспондент «Волгоградской правды» отснял километры плёнки и наблюдал историю через видоискатель.
Ему было 7 лет, когда отец привёл его к одному царицынскому фотографу. Мастер колдовал над загадочной треногой, накрытой чёрным покрывалом. «Смотри, Вася, сейчас вылетит птичка!»
Яркая вспышка, как озарение. Так родилась его мечта стать фотографом.
Между прочим, фотоаппараты тогда были редкостью. Свою первую примитивную камеру Василий Сметанников смастерил сам.
В 1938-м ему подарили «крутой» тогда «ФЭД». С ним счастливый владелец практически не расставался. Юношеские фотозарисовки из альпинистского лагеря на Кавказе — скалы, ледники, величественные горные вершины — опубликовала газета «Сталинградская правда».
Василий Александрович Сметанников, член Союза журналистов, лауреат премии имени Канунникова, старейший волгоградский фотокорреспондент, тогда не знал, что с «Волгоградской правдой» будет крепко связана его судьба. А впереди была война, которую он прошёл от Сталинграда до Вены, работа в армейской многотиражке, много всего.
29 июля ветерану исполняется 85 лет.
— Глядя на вас, Василий Александрович, возраста не видишь. Вы всё бегаете. Как это удаётся? Диета, режим?
— Никакой диеты. Я всю жизнь в движении. И никогда не боялся физического труда.
— Вы и на войне были.
— Да. Бог избавил от ранений. Но время, конечно, было тяжкое.
— Сегодня о тех фронтовых дорожках что вспоминается? Самые чёткие кадры памяти?
— Было это на окраине Белграда 7 ноября 1944-го. Мы, редакционные работники и политотдельцы, ехали к передовой на автобусе с колонной наших войск. По пути встретилась демонстрация югославов. Ну, я кинулся к шофёру, буквально заставил его затормозить и выскочил. Успел сделать снимок: люди мирно несут плакаты, лозунги в честь годовщины Октября. Вдруг из-за облаков появились немецкие самолёты и начали в упор расстреливать всё живое.
Как стали косить, я присел и сижу. Вокруг рвались разрывные пули, и струйки чьей-то крови подобрались прямо к ногам. А меня даже не задело!
Автобус укрылся в арке жилого дома. Не останови я его, всех бы убило. По чистой случайности никто не пострадал.
— Верите в судьбу, в её предопределённость?
— В тот раз, когда мы ехали, нас постоянно старались обогнать. Водитель не всегда уступал дорогу. Грейдер был слишком узким. Но какого-то генерала на легковушке мы пропустили вперёд. При обстреле эту машину всю изрешетило. Генералу снесло голову.
— Сколько снимков вы сделали за всю свою жизнь, не прикидывали?
— О… не знаю, сколько снимков, а плёнки отснял не один километр.
— У вас большой личный архив?
— Да нет, храню кое-какие негативы с 1946-го, со времени моей работы в «Сталинградской правде».
— Историю нашего города и области вы наблюдали через видоискатель. Например, многолетнее восстановление разрушенного Сталинграда, о чём вы пишете в своей книге.
— Когда я вернулся в родной город, передо мной открылась панорама ужасающих развалин. Прямо с вокзала отлично просматривалась Волга, величественная, сверкающая. Это был мой первый снимок после возвращения с фронта.
В сторону Красного Октября тянулись бесконечные руины. На их фоне торчали остатки мартеновских труб.
Как-то я решил подняться на израненный Мамаев курган. Кругом простирался сплошной выжженный пустырь. Вдали виднелись обгоревшие баки и синяя Волга. Слева родной посёлок. Он казался совсем мёртвым.
Разруха везде была страшная. По заданию редакции я часто ездил в командировки в районы. В селе тогда пахали на верблюдах, быках, порой на коровах.
— Как вы пишете, немало снимков шло в корзину. По цензурным мотивам?
— Нет. Ответственный секретарь редакции Николай Иванович Мизин, принимавший снимки, был очень придирчивым. Приношу ему 10 штук, а он всё безжалостно бракует. Правда, порой доходило до курьёзов. Подожду неделю и тот же забракованный снимок ему показываю. А он: «О, вот этот хороший!» По прошествии 60 лет уже могу в этом признаться.
— Ретушь и постановочные сюжеты тогда были нормой?
— Помню выборы в Верховный Совет СССР. По Тракторозаводскому округу баллотировался Сталин. На избирательном участке я сделал фотосюжет: голосующий люд на фоне портрета вождя. Потом проявил плёнку… шок! Еле видное изображение. Редактор Александр Гаврилович Филиппов, всегда уравновешенный, и тот схватился за голову. В те времена такая неудача могла дорого стоить. Выход из положения всё-таки нашёлся. Я напечатал негатив на высокочувствительной трофейной бумаге. Потом его дотянул искусный художник Виктор Иванович Петинов. Но всю ту бессонную ночь я провёл в редакции.
— О чём были ваши фотосюжеты?
— О простых людях, о жизни. Например, девушки-комсомолки, брошенные на восстановление Сталинграда. Вся техника — лопаты и носилки, деревянные помосты на этажи. Да руки. Жили в палатках. Холодно, голодно. Но настроение у всех было боевое.
Тенистые деревья на проспекте В. И. Ленина на Красном я видел тонкими прутиками. Их сажали заводчане после смены.
Редакция находилась в Бекетовке. Иногда я отмахивал туда на велосипеде из дома (с Красного Октября). Коллеги, помню, этому поражались. Однажды проехал дальше в сторону Красноармейска, свернул в тенистую балку отдохнуть. Вдруг почуял запах сероводорода. Это был Ергенинский источник. Сфотографировал его. Благодаря той публикации его расчистили и благоустроили.
— Ходят легенды, как вы мотались на мотоцикле, добывая для «Сталинградской правды» материалы.
— Газета буквально глотала снимки. Для оперативности я и обзавёлся колёсами. В 40-х — начале 50-х велась мощная стройка Волго-Донского канала. В каждом номере должны были печататься 10-15 портретов лучших строителей.
Потом настал торжественный момент — слияние Волги и Дона между первым и вторым шлюзами. Все следили, как два ручейка текут навстречу друг другу. Народ кричал «ура», бросал вверх шапки. Мальчишки с восторгом бегали в воде, которая была по колено. А мы, фото- и кинооператоры, носились за ними, стараясь запечатлеть те исторические секунды.
— Приходилось ли вам когда-нибудь рисковать по долгу службы?
— Один раз работал я за Волгой. Ударил мороз и река стала. Переправа прекратилась. Я стал волноваться, что сорву задание, утром снимки нужны. Вижу, какой-то мужчина пошёл по молодому льду на тот берег. Ну, и я за ним. Ноги передвигаю не отрывая ото льда, он подо мной прогибается, внизу вижу течение. Добрался до твёрдой почвы и дальше идти уже не мог — трясло.
Или на строительстве Волжской ГЭС. Через Волгу провели канатную дорогу. Однажды я полез на пилон канатки, ведь оттуда открывался захватывающий дух обзор грандиозной стройки. На высоте 30 метров одной рукой фотографировал, другой держался. Зато получился отличный общий план.
— Одним словом, высоты не боитесь?
— Помню ещё такой эпизод. Прибалтийский журнал заказал фотоснимок парашютиста. На аэродром послали меня. Договариваюсь с лётчиками: «Ребята, сумейте держать самолёты как можно ближе друг к другу». Попросил своего пилота: мол, как толкну тебя в спину, начинай снижаться. Парашютист прыгнул, я успел сделать снимок. Подаю сигнал — и наш самолёт вошёл в такое пике, что меня буквально оторвало от сиденья. Я висел на ремнях, прижав фотоаппарат к подбородку. Но, едва приземлились, бодро из кабины выбрался и побежал работать дальше. Тут подруливает «скорая». Врачи думали, что у нас ЧП. Слишком страшно мы спускались.
И другое приключение. С воздуха проводился отстрел волков. Добычей стали два матёрых хищника. Самолёт сел, и я, особо не задумываясь, выбираюсь наружу и готовлю фотоаппарат. Тут грохочет выстрел. Оказывается, один хитрый зверюга был не добит и уже собирался прыгнуть на меня.
— Вы не раз освещали визиты видных политиков и правителей. Что-то необычное бывало за рамками протокола?
— Несколько раз снимал Хрущева. Он был с характером. В одном совхозе осматривал поля, посевы кукурузы. И что-то ему там не глянулось. В сердцах он отказался обедать. Бросил: «У вас помидоры слишком дорогие». Садится в машину, а я вперёд забежал. Дождался, чтоб он на меня посмотрел, и чуть мотнул головой в сторону. Хрущёв «послушался», повернулся к народу, его начали приветствовать. Он в ответ снял шляпу, улыбнулся. Именно это мне и было нужно. Получился удачный кадр.
— А что за случай с брошью иранской шахини?
— Я присутствовал на прогулке по Волге высоких гостей — иранского короля шаха Реза Пехлеви и его красивой супруги Сорейя. По привычке хотелось сделать что-то интересное. Через переводчика попросил шахиню подняться на капитанский мостик. Занял точку съёмки и приготовился нажать на спуск. Вдруг — резкий порыв ветра сорвал с головки шахини шляпу. Шляпа моментально оказалась в воде и утонула. А к ней, между прочим, была приколота крупная бриллиантовая брошь. Так она и покоится на дне матушки-Волги.
— Василий Александрович, сейчас даже у любительских цифровых фотокамер большие возможности. С их помощью каждый может стать фотомастером, как вы считаете?
— Не знаю. В моё время такой техники не было. Даже на Потсдамской конференции журналисты работали «ФЭДами».
— Что пожелали бы начинающим коллегам?
— Трудно советовать. Наверное, всегда быть пунктуальными. И не быть назойливыми, навязчивыми, не вынуждать к позированию.
— Оглядываясь в прошлое, ничего не хотите сейчас переиграть?
— Немного жалею, что у меня практически нет собственных фотографий. Множество людей запечатлел, а сам оставался за кадром.
Юлия Гречухина