Мне было 9 лет, закончила 1-й класс шк. №78, которая находилась возле завода «Красный Октябрь», там, где сейчас ходит электричка. Учебный год пришлось заканчивать у нас дома, т. к. школу оборудовали под госпиталь. Фашистская Германия напала на нашу страну без объявления войны. Мужчины ушли на фронт. Папу оставили при заводе «Баррикады». Начались самые страшные дни в моей детской жизни. Отец и другие рабочее вырубили в стене оврага «гнезда»-укрытия, где мы прятались от бомбежки. Овраг потом назовут «Овраг смерти». Папа соорудил блиндаж во дворе нашего дома (ул. Матросская, д. 18).
Удалось наловить много селедки (у нас была лодка), и мы ее засолили. Папа еще вырыл яму, сплел корзину из лозы, и туда тоже засолили сельдь, и он ее зарыл. Горели эшелоны с зерном. Рабочим удалось принести немного зерна и оставить в семьях. Немец очень быстро подходил к Сталинграду. Папа сказал: «что успел сделать – сделал, а я ухожу с ополчением на передний край. Немец совсем близко, надо держать оборону». Немцы начали массировано бомбить. Бомбили и днем, и ночью. Все шло по расписанию. Появлялась на заре «рама» (так называли самолет), фотографировала местность (заводы, нефтебаки), и через некоторое время летела стая бомбардировщиков. Их было так много, что небо казалось черным, и из их брюха начинали сыпаться эти черные огромные бомбы. От них убежать было невозможно. Помню, как мама мне кричала: «Не беги от бомбы, беги на нее, тогда она упадет за тобой». Наших самолетов очень долго не было видно.
Однажды мы с братом Веной (уменьшительное от Вениамин) сидели у входа в блиндаж и видели, как со стороны Волги очень низко летит маленький самолет. Летит прямо через наш двор. Было видно на крыльях красные звезды, видно было летчика. Он был в очках, в шлеме, в открытой кабине. Мы стали в небо ему махать, но он в ответ застрочил из пулемета. Очередь пуль прошла рядом, не задела, но я успела увидеть, что кресты были замазаны красной краской, а звезды нарисованы. Немцы не переставали бомбить. Одна бомба попала в соседний дом и завалила нам один вход в блиндаж. Под завалом остался лежать двоюродный брат Лева, ему было два года. Мы с мамой попытались пробраться на улицу, где жили ее родители. Но дошли до передовой траншеи, где нас остановили наши бойцы. Мы увидели, что бабушкин дом горит. По двору ходят немцы с автоматами. Пришлось вернуться.
Весь город горел, шла бомбежка. Мама тащила меня за руку, коленки были в крови. В образовавшейся воронке я увидела подружку Галю, ее головку с красными ленточками. Они погибли все, в их дом попала бомба. Это на Матросской улице, там, где мы жили. Город был весь в дыму и огне. Удалось добраться до своего блиндажа. Мы хотели перебраться на левый берег Волги. Вечером собрались, пришли к лодке, а она оказалась разбитой. Немец заметил нас и стал бить вдоль берега минами. Удалось вернуться живыми. Ужас охватил, когда загорелась Волга. Позже мы поняли, что это немцы пробили нефтебаки – нефть полилась от берега до острова. Своими глазами видели, как разбили снарядами катер с людьми и все стали тонуть – это ужас. Там были и дети. На остров из воды вышло 11 человек, а дальше что с ними было, не знаю.
Мне не понятно до сих пор, как на наш блиндаж не упала бомба, ведь все вокруг было изрыто воронками. Наверно, потому мы остались живыми, что мама просила Бога о помощи, и все тогда просили Бога помочь. Ведро с водой пробило осколком, мы задыхались от удушливого дыма, а эти гады все сыпали и сыпали бомбы. Вдруг появились наши самолеты, слезы застилали глаза от счастья, когда на дно пошел немецкий бомбардировщик. Но наших самолетов было очень мало. И сражаться с такой стаей было очень сложно.
Пишут, что в первый день бомбежки погибло 40 тыс. человек мирных жителей. Не секрет, что мы не были готовы к этой войне и пришлось отступать. На нашу улицу прорвались два танка «Тигр» и «Пантера». Наши их подбили, и после освобождения города мы – дети – по ним лазали. Немецкие части подошли близко к Волге, и их дальше не пустили. Мы находились на нашем дворе, держали оборону 13 человек-бойцов. Немцы боялись спускаться на воду, из-за Волги била наша артиллерия. Подкрепления не было, кушать тоже было нечего. Вот и пригодилась папина селедка и немолотое зерно. Мы с братом (4 года) рушили зерно, другие ночью доставали воду. Мама с тетей (папина сестра) замачивали зерно, лепешки пекли на кирпичах. Резали на куски селедку. Готовили термос с кипятком и отправляли все на линию фронта бойцам, в траншею. Вот и пригодилось, что папа запас на тяжелый случай.
Переправу разбомбили, а раненых и детей пытались переправить на лодках, но это было делать трудно. После наступило какое-то затишье. И вдруг возле нашего входа в блиндаж мы услышали лязг лопат. Мы думали, что пришли немцы (они находились в метрах 20 – 30 от нас). Мама поползла к выходу, сдвинула крышку и услышала русские голоса. Пришло подкрепление 1000 человек. Среди них были моряки в черных шинелях. Немцы их очень боялись. Командовал капитан Светличный. В 4 часа утра пошли в атаку. К 12 часам, страшно сказать, но на нашем участке осталось 70 человек в живых. К нам с горки бежали раненые и просили помочь. Мама собирала кишки мальчику, приложила подушку, перевязала простыней, и ребята потащили его в санчасть на берег. Рвали постельное белье и перевязывали других ребят. С ужасом, со слезами на глазах вспоминаю тот приказ моей мамы, когда она велела мне снимать сапоги с мальчика. Ему было 18 лет. Он плакал и просил: «Сестренка, помоги». Мне было очень страшно. У него вырвало икры ног, и кровь лилась прямо на меня. Сапоги были все разорваны, большие, а мне 9 лет. В окопе было темно. Вена-брат высекал кремнем огонь, все пытался зажечь гильзу, ему это удавалось. Я достала пододеяльник, разорвали его и обмотали бойцу ноги. Мама перевязывала голову Светличному и другим раненым, делала перевязки из подручного материала. Приказ мамы был выполнен, помогали, как могли в своем возрасте. Звали мою маму – Анисия Николаевна Воронщикова. Теперь ее нет с нами. Она умерла своей смертью в 1995 г. Несколькими днями позже погибли еще двое моих двоюродных братьев – Юрий (13 лет) и Анатолий, которые пошли в воронку на берег за водой. Зарыть их не удалось.
Вышел приказ Сталина - «Ни шагу назад». Был организован заград-отряд. Кто пытался дезертировать – стреляли на месте. К нам в погреб пришел сержант Ваня из Ульяновска. У него была ранена рука. Мама обработала рану и просила его идти в санчасть. Он сразу не пошел. А утром его мама уговорила идти, и он ушел. Я вылезла из погреба и слышу, как капитан Волков командует: «По изменнику родины – огонь!». Ваню расстреляло его отделение. Он был раздет до нижнего белья и упал в воронке на нашем дворе. Он стрелял в себя сам, чтобы как раненый попасть на левый берег Волги. Таких называли «самострел», но их было мало. Были отважные, смелые, настоящие защитники своей земли, настоящие герои.
На противоположной стороне оврага просили о помощи – немецкий снайпер ранил нашего бойца. Мы услышали, а мама сообщила об этом. И вот совсем молодой лейтенант Виктор Мамоков пробрался туда, взвалил на себя раненого и только успел нам помахать, что все в порядке, как снайпер ранил и его. Ребята из санчасти сумели спасти обоих. Встретились мы с Виктором в 53 году. Он комиссовался и привез всю семью на наш двор. Позже он стал крестным моим детям, но… несколько лет назад у него остановилось сердце.
Был здесь такой полковник Серков Александр Емельянович. Помню, как он нам с братом принес в погреб рафинада. После окончания войны он тоже приехал жить в Сталинград и работал на заводе «Красный Октябрь» помощником директора.
Немцам, когда они оказались в окружении, сбрасывали мешки с продуктами. Мне удалось собрать 11 саек хлеба выпечки 33 года. Сайки были завернуты в фольгу.
Помню когда привозили Паулюса, командующего 6-ой армией, к заводу «Баррикады» и он по рупору или еще какой-то передаче ( я не понимала) предлагал сдаться частям СС, которые засели в подвалах завода, но те отказались. И вот после этого все виды орудий открыли огонь. А я с братом осталась одна в погребе. Все везде сыпалось и падало. А наши мамы понесли стиранное белье в особый отдел, который находился где нефтебаки, то есть недалеко от нас.
2 февраля немцев выбили из Сталинграда. Наступила относительная тишина, и мы вышли на улицу. Пленных немцев гнали через Волгу в затон. Нам, детям, пережившим этот ужас, воочию пришлось увидеть этих гадов, закутанных в лохмотья. Пленных сгоняли в тот самый «Овраг смерти». Дорога через Волгу, по которой их гнали, была зеленого цвета (на пленных были шинели зеленого цвета). Кто падал из них – уже не поднимался. Гнали немцев нескончаемым потоком.
Шла весна, надо было хоронить наших погибших ребят. Мама поделала из проволоки крючки, и я помогала ей тащить трупы в воронку. Мама снимала с шеи убитых ребят медальоны, где было описано все о погибшем, и ночью писала письма родителям, где лежат их дети. Таким образом, мы с мамой (еще помогала тетя – Артемьева Александра Дмитриевна и тетя Дуся) захоронили 72 человека. Только наших – немцев ели собаки. Мама собирала и определяла детей-сирот; создавали ремесленное училище. Затем раненый пришел папа, и стали детей из подвалов определять в детские дома. Также удалось установить памятник над той воронкой, где захоронили погибших. Правда удалось сделать памятник только из фанеры и покрасить. На это место приезжало много людей из разных городов. Под руководством старших дети собирали кирпичи из развалин, и на малой Франции построили первую школу №76 куда мы пошли учиться.
Первой учительницей была Полина Тихоновна Бурова. Все уже умерли, кто от болезни, кто от старости, да будет земля им пухом.
Папа с ребятами вырубали бревна изо льда, кололи и таскали в школу, и этим топили. Пережили голод, холод, болезни. Много помогли родители в то страшное время. Дорогой ценой досталась нам мирная тишина, возможность жить, учиться, работать. Не для красного словца произносим о павших, что они с нами. Вот и слушайте, что они нам говорят: «Люди, будьте добрее, не бойтесь говорить хаму «хам», эгоисту – «эгоист» а вору – «вор». Цените людей отзывчивых, совестливых, неравнодушных, искренних в деле, в любви, в дружбе. Мы знаем, что погибли не даром, мы верим Вам».
Ребята, все люди, попробуйте взяться за руки – в этом наша сила. В свои 9 лет я увидела и пережила такое, что хочу сказать так: «Чтобы не нашелся еще такой Гитлер (наверняка не найдется, не допустим), не теряйте время даром, учитесь хорошо, слушайте старших: учителей, родителей, любите друг друга, свой народ, не обижайте тех, кто младше вас, кто слабее, помогайте им. Нам нужные крепкие, моральноустойчивые ребята. Вся надежда на Вас, а мы уже старики и больные. Прошу всех – любите свой город, гордитесь им, он – герой. Любите свою Родину.
Писала Чмыхова-Воронщикова Альбина. Мне было в 1942 г. – 9 лет. Сейчас я прабабушка и мне 77 лет.