Совершеннолетие Владимира Никитовича Заворотнева пришлось на лето 42-го. Юного уроженца деревни Носовка Еланского района призвали в строй в самый канун сталинградских событий. А вернуться домой ему довелось только в 1947 году, пройдя с другими защитниками Родины до самого Берлина. Наконец-то рядовой Заворотнев мог спокойно достать из своего вещмешка полтора десятка полевых блокнотов, день за днём цитирующих огненную хронику вплоть до Нюрнбергского процесса.
Фиксировать на бумаге только что прошедший день, стараясь ровно дышать, несмотря на тесноту землянки и застрявший в груди страх, — верный способ расслабиться, собрать силы для следующего дня. Владимир Никитович изобрёл его ещё до того, как попал на передовую. Проходя предфронтовую месячную подготовку, призывник Заворотнев делал пометки, чтобы не думать о голоде, о грозящей новобранцам куриной слепоте. Враг был только на подступах к нашему городу, а будущие защитники уже ходили цепочками по 10-20 человек за «поводырём», едва наступали сумерки.
Володя, едва отметивший своё 18-летие, был отправлен на фронт в начале Сталинградской битвы. Одно из его первых воспоминаний — форсирование Волги на пароходе «Гаситель», которому нынче установлен памятник. «Все мы на нём полураздетые, чтобы в момент прямого попадания снаряда или мины оставить катер и оказаться в холодной воде, которая сковывала человека судорогой, и он шёл на дно. Видели мы на примере других катеров и людей», — пишет Володя. Волга представляла собой смесь «огня и стужи» — стоял октябрь, но вода кипела от непрекращающихся немецких атак с неба. «На кипящую Волгу было страшно смотреть и вдвойне страшно видеть истерзанный, пылающий город — огненный ад», — уточняет он.
Очень быстро рядовой Заворотнев стал в Сталинграде разведчиком 138-й дивизии под руководством полковника И. Людникова. Оказалось, он как нельзя лучше соответствует критериям тактического разведчика — собранный, хладнокровный, рассудительный, с цепкой памятью и аналитическим мышлением. Так и полетело время. «Днём мы оборонялись, а по ночам ходили по тылам противника, чтобы узнать о нём всё: человеческие резервы, техническая оснащённость, намерения и направления предполагаемых ударов», — значится в одном из блокнотов разведчика. Далее следует, что чуть ли не первостепенной стратегической задачей у наших разведчиков был захват немецких контейнеров с провиантом, которые им сбрасывали самолёты. Действовать им приходилось в промежуток времени, пока фашисты не успели вылезти из укрытий и забрать свой паёк.
Разгуляевка, Гумрак, Конный разъезд вплоть до Паньшина и Дона — эти километры были пройдены Владимиром шаг за шагом под шквал огня с воздуха и земли. Наконец, он стоял на митинге победителей 4 февраля 1943 года на площади Павших борцов.
Едва лишь митинг закончился, майор из отдела разведки 62-й армии отобрал 100 самых способных разведчиков, в их числе и Заворотнева, и сразу же посадил ребят на поезд до Харькова. «От наших генералов мы получили напутствие на ратные подвиги, Родина-мать благословила нас на ратный труд. Она снова позвала в бой, ибо враг был ещё сильным», — написал в пути следования рядовой Владимир. Отдыха и не предвиделось.
После взятия Киева и Одессы наша армия освобождала Белоруссию, Польшу. Одним из первых польских городов на её пути была Познань, в которой немцы построили институт для выработки бактерий чумы и холеры. К приходу наших в страшных лабораториях уже было приготовлено 10 тонн отравы, которые в любой момент могли оказаться в Висле, Дунае и Днепре — «чтобы мало не показалось от этого бактериологического оружия». Взвод Заворотнева получил задание взять институт, несмотря ни на какое сопротивление. Разведчики «просочились» сквозь немецкие ряды за линией фронта и молниеносно парализовали в институте смертоносный процесс.
Однако медаль «За отвагу» из рук адъютанта Фёдора Чуйкова, младшего брата командующего 62-й армией Василия Чуйкова, Владимир Заворотнев принял позже — 24 апреля 1945 года. Взвод разведчиков, выполнявший накануне берлинского наступления важное разведывательное задание, задержался и отступал уже на рассвете. Немецкий дозор засёк наших, и разведчики побежали по берегу Одера врассыпную. По случайности Володя оступился и упал в воду прямо напротив подземного входа в штаб Чуйкова. Он даже не успел отряхнуть брызги, как оказался лицом к лицу с самим Жуковым. «Он увидел меня и спросил: «Ты откуда?» Я ответил, что оттуда, показав в сторону противника. Он попросил Василия Чуйкова поискать что-нибудь в кармане. Адъютант Чуйкова, его брат Фёдор, нашёл медаль «За отвагу», которую Жуков и вручил мне. Я посетовал на свой вид — грязный и мокрый. «Ничего, завтра обсохнешь, завтра будет жарче», — ответил Жуков, имея в виду готовящееся наступление.»
8 мая в момент подписания акта о безоговорочной капитуляции Германии разведчик Заворотнев, как статный солдат с боевой выправкой, присутствовал в составе Почётного караула. «Утро 8 мая в Карлхорсте выдалось ясным и тёплым. С лужайки аэродрома Темпельхоф нам было видно, как «Яки» попарно взлетают и уходят на запад, чтобы встретить делегацию наших союзников. Потом в небе появился немецкий самолёт. По трапу спустился фельдмаршал Кейтель в сером длинном плаще и с маршальским жезлом в левой руке и направился к генералу Бокову. Посмотрев на караул, Кейтель произнёс: «Не мудрено было Сталину не победить»… Жуков занял председательское кресло и объявил: «Сейчас произойдёт подписание акта о безоговорочной капитуляции». До этого момента Кейтель старался сохранять хладнокровие, теперь же он едва владел собой. Рукой в белой перчатке он стирал пот с лица. Он проходил дорогу позора, а тут ещё монокль начал то и дело выпадать из глазницы. Вернувшись на своё место он мял подбородок и закатывал глаза, пряча слёзы. Его адъютант стоял в положении «смирно» и плакал с неподвижным лицом. За Кейтелем подписали акт его генералы. Наши солдаты быстро подготовили зал для банкета, окончившегося пляской. Даже Жуков не удержался и по-молодецки отплясал «Русскую».
Во время чтения заметок Владимира Никитовича меня больше всего поразил один момент. Бывший разведчик, к счастью в добром здравии готовый отметить 61-ю годовщину Победы, дословно цитирует немецких солдат и военачальников. Я не могла не спросить его, откуда же он так хорошо знает немецкий. «Из школы, — ответил Владимир Никитович. — У нас была особенная учительница по немецкому — бывшая дворянка Наталья Петровна Столповская, выпускница парижского университета. Кроме иностранного, она преподавала в школе биологию, зоологию и химию. Из уважения к ней мы и учили немецкий лучше всех других предметов».