Вслед за фильмом «1612», призванным просветить неразумных россиян насчёт событий почти четырехвековой давности, на экраны вышел ещё один просветительский проект с таким же числовым названием, только с поправкой на два века — «1814», в котором продюсеры «9 роты» Сергей Мелькумов и Александр Роднянский замутили некий аналог картины Фёдора Бондарчука в реалиях начала XIX века.
Что-то увлеклись отечественные кинодеятели неинформативными числовыми названиями. Знаковых дат, которые бы говорили сами за себя, в массовом самосознании не так уж и много, а поэтому выносить в титул что-то типа «1976» или «1234» — заранее признаваться в отсутствии творческой фантазии. Авторы «1814», видимо, понимали, что параллели с «1612» будут напрашиваться сами собой, а посему предлагают произносить название их фильма как «18-14» («Восемнадцать-четырнадцать»), подразумевая, что ученикам Царскосельского лицея, ставшим главными героями картины, было от 18 до 14 лет. Такое «концептуальное» объяснение, конечно, имеет право на жизнь, однако больше походит на продюсерскую уловку: и по логике говорится от 14 и старше (а не от 18 и младше), да и ограничить лицейскую жизнь одним годом — это максимально сузить свой проект.
Конечно, изначально идея фильма наподобие «1814» не может не вызвать одобрения: в последнее время кинодеятели так зациклились на производстве блокбастеров, что просто страшно становится, в свете чего кино с человеческим лицом, где бы вдумчиво рассказывалось о событиях давно минувших дней, не может не радовать априори. Однако после просмотра картины хоть и не рождается негатив, но лёгкое недоумение, к чему всё это было, есть. Попробую разобраться, почему, на мой взгляд, «1814» не удался.
Первое — это странный выбор авторов. Махровые профессионалы Мелькумов и Роднянский доверили такой хрупкий проект (ни спецэффектов особых, ни экшна запредельного, всё должно держаться на игре да на драматургии) фактически дебютантам: сценарий впервые в жизни написал Дмитрий Миропольский, а режиссёром выступил Андрес Пуустусмаа, на чьём счету значатся аж три серии «Убойной силы-6» (!!!). Сразу был повод задуматься.
Второе — это ограничение показа жизни Царскосельского лицея всего одним годом (а на деле парой-тройкой месяцев). Неужели создатели думали, что современные зрители досконально знают, как там в знаменитейшем лицее всё было? Боюсь, что нынешняя молодёжь могла до просмотра даже не догадываться о существовании такого учебного заведения. Но даже если имеешь общие представления о месте учёбы Пушкина, Дельвига, Кюхельбеккера, Горчакова и иже с ними, то хочется не просто бросить беглый взгляд на лицейские подробности, но погрузиться в атмосферу той жизни, где фактически родились личности вошедших в историю России людей. Погружения нет — всё на уровне литературного анекдота.
Третье — расплывчатость жанра. Авторы так до конца и не определились, что они снимают: исторический фильм элементарно не вытянули (слишком уж много ляпов и натяжек), а какая-то детективная интрига была так блекло преподнесена, что и исторический детектив не получился.
И четвёртое — анемичность. Снять чинно и почти скучно фильм о первом лицейском выпуске, у которого страсти кипели и выплёскивались — это ещё надо умудриться. Возможно, сказался эстонский темперамент Андреса Пуустусмаа, но зрителю-то что до этого за дело?
Теперь подробнее о некоторых деталях. Сразу скажу, что претензий ни к интерьерным, ни к натурным съёмкам практически нет. Фильм снимался в Царском селе и Санкт-Петербурге, отчего аура XIX века имеется. С восхищением можно наблюдать, как в ныне музейных местах работают актёры и представлять, что раньше люди там бывали не раз в жизни, а просто жили. Декораторам и художникам вообще можно поставить твёрдую пятёрку, ибо постарались они на славу, отчего костюмы выглядят аутентично, подробности быта продуманы в целом весьма хорошо. Неуютность возникает разве что в моменты, когда режиссёр не удерживается и показывает обширные пустые пространства, которые с головой выдают себя в качестве музейных. Ну да Пуустусмаа далеко не Александр Сокуров, чтобы оживить Екатерининский дворец вслед за Эрмитажем в «Русском ковчеге».
Если декорации очень уместны, то с остальным возникают сущие проблемы. По порядку.
Лицеисты. Визуально юные артисты выглядят очень даже неплохо, но вот когда они открывают рот… Да, возможно, даже школьники дворянского происхождения изъяснялись между собой в девятнадцатом столетии высоким штилем, но с тех пор так много воды утекло, что говорящие этим же штилем современные молодые люди выглядят неестественно. И здесь не вина молодёжи, а беда: рабоче-крестьянская эпоха не прошла для россиян даром, отчего правильная русская речь с заковыристыми оборотами звучит из уст молодых артистов неорганично, вследствие чего возникает ощущение неестественности происходящего на экране. Вот вроде всё на месте (и старинные здания, и продуманные до мельчайших подробностей костюмы), а театральность происходящего просто давит. Я не призываю насытить речь молодёжи девятнадцатого века современными словечками (к чему подобное приводит, зрители могли наблюдать в уже упомянутом «1612»), но если разговорная речь звучит неестественно, то что-то с этим надо было делать, возможно, слегка перестроить фразы, чтобы артистам было привычнее их произносить и они бы выглядели более гармонично. И это бы было ещё полбеды — высокий штиль, однако в фильме есть, а точнее почти нет духа лицейской жизни.
Нам показывают, как лицеисты один раз нахамили Аракчееву, разок побунтовали в столовой (по какой причине, правда, не объяснили, вскользь назвав плохое качество пищи, но не показав это), пару раз посидели в аудитории, один раз напились (сам процесс вынесен за скобки фильма), один раз сходили по женщинам (причём по схеме «Вечером познакомились — ночью переспали»), один раз сымитировали дуэль и разок поиграли в игры на открытом воздухе. Помилуйте, и это называется жизнью знаменитого лицея, где учились такие знатные проказники, как будущее солнце русской поэзии? А где вольнодумные диспуты, литературные споры, поэтические состязания, издание рукописных журналов, театральные постановки, балы, где кипенье страстей, где становление личностей будущих великого поэта, декабристов, канцлера и других? Нам же лишь показывают симпатичных молодых людей, которые что-то там делают на экране, а потом нам вдруг в конце называют их будущие великие дела. Но ведь как же было бы интересно и снять, и посмотреть на лицейское возмужание всех этих людей! Ведь авторы опустили и исключение одного из лицеистов, и знаменитую встречу в 1815 году Державина с Пушкиным, и много чего ещё, что было до и после 1814 года. А если уж создатели фильма взялись показать общее на примере частного, то было бы интереснее совершить погружение в один-два дня лицейской жизни, а не скакать галопом по европам и в итоге не показать толком ничего.
Пушкин. В создании образа будущего величайшего российского поэта авторы пошли от противного, уверив всех, что Александр Пушкин в лицейские годы был просто повесой и хулиганом, а стихи если и писал, то либо на обнажённом женском теле, либо на бумаге, которую сразу съедал. Хотя достаточно открыть собрание сочинений Пушкина и посмотреть на дату первых стихотворений — это 1813 год. Где знаменитое «Дай руку, Дельвиг! Что ты спишь?», где «Моя эпитафия» и так далее? К тому же Пушкин в ответ на обращение лицейского товарища «Александр», чуть ли не с обидой в голосе говорит, что он с большей охотой откликается на Обезьяну, каковая кличка была у Александра Сергеевича в лицее. Получается, что Пушкин ещё и идиотом был, раз вместо человеческого обращения требовал, чтобы его называли так уничижительно. Видимо, понимая, что без стихотворений Пушкина рассказ о Царскосельском лицее будет совсем куцым, авторы решили завершить фильм именно декламацией ранних стихов поэта — это оказалось короткое стихотворение «Заутра с свечкой грошевою…», написанное в… 1816 году. Что лишний раз доказывает, как нездорово ограничиваться временными рамками в угоду «концептуальному» названию фильма.
Профессорско-преподавательский состав. Это линия в фильме вызывает, пожалуй, наибольшее изумление. Если верить авторам картины, то лицеистов учили всего 3 преподавателя (нравственности, словесности и немецкого языка) плюс где-то на заднем фоне реял добрый директор и злобный надзиратель. Понятно, что рамки художественного фильма ограничены, но тогда нужно грамотно ретушировать то, что подлежит сокрытию в тени. А то сцена, когда Аракчеев представляет всего трём преподавателям нового директора (собственно, пояснения, кто такой Аракчеев и почему он назначает и представляет лично директора лицея, нет и в помине) выглядит просто смешно. Пардон, а где остальные? Такая условность лишь добавляет театральности.
Царскосельский душегубец и другие ненужные подробности. «1814» длится всего 95 минут, зато содержит целую кучу лишней информации, которая и не позволяет уделить должное внимание лицеистам. Зачем-то понадобилось проводить линию убийцы, отчего авторы вдруг в какой-то момент лепят детектив, однако на ходу о нём забывают, а развязку интриги и вовсе дают между делом. А ведь одна только история Царскосельского душегубца тянет на целый фильм, однако в «1814» даже внятного объяснения не дают поступкам убивца.
Зачем-то весь фильм по аллеям бродит некая благородная дама, криво посматривающая на лицеистов (из титров можно узнать, что это придворная фрейлина княгиня Волконская); точно так же бродит неприкаянный Аракчеев, который только и твердит, как попугай, что учен на медные деньги и не разумеет по-французски; как чёртик из табакерки появляется полковник Фролов, который даже разговаривать не умеет, страдает, судя по всему, идиотией и всё время повторяет «Значить»; к чему-то в фильме имеется граф Толстой (из титров зритель может узнать, что это владелец крепостного театра, хотя гораздо важнее, что он гофмейстер двора) в исполнении Фёдора Бондарчука в парике, с явным удовольствием изображающего светского льва двухвековой давности. Понятно, что все эти люди — исторические персонажи, имевшее прямое касательство к Царскосельскому лицею, однако их присутствие в «1814» иначе как желанием их присутствия со стороны создателей картины не объяснишь. Убери их всех и сюжет практически не пострадает.
Фильм Андреса Пуустусмаа «1814» — потенциально интересный продукт, который таковым и остался. Он играет скорее на поле «9 роты», чем «Звезды пленительного счастья», на что, как на образец, по идее, должны были ориентироваться создатели, не раскрывает ни одной заявленной темы, зато имеет очень яркую упаковку, отчего его можно сравнить со строчкой из известной песни Виктора Пеленягрэ «Как упоительны в России вечера» — «хруст французской булки». Булка сама по себе не является деликатесом, может хорошо пахнуть, но без дополнительных ингредиентов так и останется просто хлебом. Зрителю предлагают хрустнуть неведомым видом хлеба, что, собственно, приятно на вкус, но вряд ли вызовет желание хотя бы съесть эту булку целиком. Что лишний раз доказывает: серьёзные темы должны поднимать серьёзные режиссёры и сценаристы, а так даже целая россыпь звёзд не спасёт.
Любите хорошее кино!